Это только лишь первые главы частично автобиографической криминальной повести, которой я дал рабочее название "Признать вменяемым". Главный ее герой выступает под своим именем, остальные – изменены, потому как живы.
Возможно, в конце концов и допишу эту повесть до конца, а возможно она вообще не увидит свет.
Сочинять ведь не страшно, а вот вновь переживать уже пережитое – ох как непросто.
В любом случае, я знаю, что главный персонаж повести – один из страшных серийных преступников, которых на моем профессиональном веку я видел немало ...
Введение
Стражное судебно – психиатрическое отделение Три часа дня
- Ну, скоро ты там?
- Еще минут пять – и готово.
Василий грамотно, словно мясник, работал анатомическим скальпелем, расчленяя лежащую на письменном столе баранью тушу. Медицинская пеленка была обильно заляпана кровью, как и руки потрошителя – любителя.
Запах свежего мяса заполнил ординаторскую.
Вообще-то Василий – квалифицированный судебный психиатр, а я – его начальник. Работа у нас всё больше умственная, иногда даже опасная, потому как отделение судебно-психиатрической экспертизы «стражное», то есть охраняемое по-тюремному. Здесь проходят судебно-психиатрическое освидетельствование самые «отпетые» - опасные уголовники, террористы, серийные убийцы, насильники со всего Поволжского региона России.
Очереднь на экспертизу расписана на месяцы вперед. Коек всего-то 25, а душегубов – сотни и тысячи.
Сегодня приезжали калмыцкие следаки. Чуть не на коленях умоляли – возьми у них бандита на обследование вне очереди. Вот – тушку барана привезли. С уважением, значит. А у нас – каково действие, такое и противодействие.
- Вась, давай заканчивай, спецконвой во двор въехал.
- Всё, готово. Как делить-то будем? – задает формальный вопрос коллега. Будто не знает – мне, с одной стороны, эти «дачки» по барабану, с другой – отказываться совсем не положено. Круговая порука …
- По братски, Вася, по-братски – тебе половина и мне половина, – отвечаю, акцентируя на слове «по-братски».
- ОК. Я тут приберусь, а ты иди, прими душегуба
Василий остается прибирать следы расчленения, я же открываю запертую изнутри дверь ординаторской. За нею (тут как тут!) начальник милицейской охраны Кутейкин (погоняло – Кутя). Принюхивается, думает без него пиво квасили.
Вынюхал – пивом не пахнет, успокоился.
- Доктор, там Кочергу привезли … Спецконвоем, под усиленной охраной.
О предстоящем конвое особо опасного преступника Виталия Кочерги мы знали заранее. Освобождена первая камера, в ней проведен тщательный обыск на предмет спрятанных прежними «сидельцами» несанкционированных предметов.
- Всё нормально, Саша, пошли принимать.
Дело Виталия Кочерги лежит у меня в сейфе уже неделю. 10 толстенных томов, часть из которых находилось в производстве в Киеве, Белой Церкви, Москве, Ставрополе, Харабалях, ну и в нашей «столице Нижнего Поволжья».
На руках этого бандита 20 доказанных эпизодов убийств, а сколько еще там, «за кулисами»? …
Предполагается так же, что в нашем СИЗО Кочерга «заказан», убьют в первую же ночь. Потому и прибыл спецконвоем прямиком к нам.
В маленькой комнатушке, выкрашенной голубой масляной краской, которую мы называем «приемник» стоят два милиционера с короткими автоматами АК, а между ними на табурете сидит невысокого роста молодой парень в потертых джинсах, голубой футболке с эмблемой «Адидас» и белых кроссовках фирмы «Рибок».
- Здравствуйте, - представляюсь я.
- Добрый день.
Отвечает спокойно, даже излишне спокойно.
Глаза его водянистые, по цвету ближе к карим, небольшого размера, смотрят безразлично из-под низко нависших, кустистых выгоревших бровей.
Голос у Кочерги монотонный, негромкий. Ответы четкие, короткие. Но это ведь еще не экспертиза - только интек. Само же обследование, скорее всего, предстоит в виде длительных и утомительных для обеих сторон бесед на разные темы, включая подробное по возможности обсуждение каждого вменяемого обследуемому эпизода.
Процедура приема завершена быстро. Виталия Кочергу конвоируют в комнату личного досмотра, а потом в камеру.
Глава 1.
Стражное отделение судебно-психиатрической экспертизы Пять часов вечера.
- Пошел, - негромко произнес стоявший за спиной Виталия милиционер.
Сделав пару шагов вперед, заключенный остановился.
Металлическая дверь за его спиной с грохотом захлопнулась, противно лязгнул закрывающийся замок.
Небольшая камера, когда-то побеленная, давно нуждалась в ремонте. Исписанная прежними "сидельцами" "шуба" стен, нечистые цементные полы, в нише над дверью - зарешеченная тусклая лампочка. Небольшое оконце под потолком забрано решеткой, к которой снаружи дополнительно приварен металлический "намордник". Через десятки его отверстий, напоминающих пулевые, в камеру проникал свет клонящегося к закату южного солнца с пляшущей в тонких лучиках тюремной пылью.
Четыре металлические больничные кровати вдоль стен с прочно забетонированными в пол ножками – вот и вся мебель.
Других "пассажиров" в камере не было и, видимо, не появится, так что "прописываться" Виталию ни перед кем не надо. Впрочем, и в следственных изоляторах Кочергу держали только в одиночках - опасный убийца - бандит.
Бросив на одну из коек свою видавшую виды спортивную сумку, свернутый матрац со сбившейся в клочки ватой, подушку и набор влажного еще после стирки постельного белья, Виталий медленно прошелся по камере, внимательно ее осматривая. Между дальней от двери стеной и спинкой кровати оказался небольшой свободный угол у батареи. Стена - "шуба" была стерта и засалена от многого сидения тут на корточках прислонявшихся к ней зэков.
Бросив на пол подушку, Кочерга сел на нее, склонив голову к холодной батарее, вытянул ноги и закрыл глаза.
* * *
Приднестровье Три часа ночи.
Разведвзвод расположился на ночлег в одном из классов сельской школы. Еще недавно в здании шел бой, стены и двери кабинета химии были изрыты пулевыми отверстиями, не выветрился до сих пор и запах порохового дыма. Чудом уцелевшая лампочка под потолком мигала и раскачивалась от ночного ветерка,задувавшего через разбитые окна, по стенам двигались тени от парт, придавая помещению зловещий вид.
Виталий по тюремной привычке спал, сидя на корточках у стены. Рядом лежал вещмешок и автомат Калашникова, изрядно "поработавший" накануне.
Скрип стекла под чьими-то ногами почти разбудил его.
- Кочерга, к командиру, – казачок с "погонялом" Левша легонько потрепал спящего по плечу.
Нехотя встав, Валерий потянулся, подергал несколько раз ладонями сосок зеленого умывальника, ополоснув лицо и шею, отпил оттуда же пахнущую хлоркой воду, поднял оружие и побрел по коридору по направлению к комнате с табличкой "Учительская", где располагался командир подразделения .
Полученное задание, собственно, было простое. Пройти с "казачками" к соседней деревне и проверить, нет ли там "москалей" . И тихо, "без шума и пыли" вернуться обратно.
Разбудив своих товарищей, таких же как и он "парубков" 18 – 20 лет, приказал им собираться. Вскоре трое "разведчиков" вышли из здания школы.
Летняя приднестровская ночь встретила их прохладой.
- Пошли, - махнув рукой в сторону околицы, сказал Виталий. Команда его, поеживаясь, побрела в указанном направлении.
Дорога оказалась не дальней. Часа через полтора замерцали огоньки соседней деревни.
- Геракл за мной, Афоня – ждать. Не спать и не курить!
Геракл (Герасим) и Афанасий (Афоня) – два брата – погодка, подельники по кражам автомашин, кореша Кочерги еще по Белой Церкви. Вместе воровали, вместе и срок отбывали. А теперь втроем решили попробовать себя в качестве "диких гусей" – повоевать в Приднестровье. Платить обещали достойно, да обещаного "три года ждут". Уже месяца два как куролесят они на этой странной войне. Прежнего есаула, начальника казачьего разведвзвода, позавчера убило шальной пулей. Виталий заступил на его место как самый старший по возрасту во взводе.
Лесок , которым они шли, заканчивался недалеко от деревни. Светало. Мутные тени кустов раскачивались под легким ветерком. Троица "разведчиков" продвигалась к околице.
- Стоп, - шепнул Виталий.
У крайнего дома кто-то стоял, прикуривая сигарету. За спиной человека болталось оружие. Именно болталось, столь неуклюжим и тщедушным казался постовой в предрассветных сумерках.
- Т-с-с... – прошептал командир Гераклу, - оставайся здесь.
Обогнув избу с противоположной стороны, он достал из ножен тяжелый охотничий нож и медленно приблизился к углу дома. Выглянув осторожно, увидел – рядовой солдат – "москаль" стоит к нему спиной. Метра три до него. Курит.
Виталий невысок ростом, но силен и коренаст. А этот – ну прямо подросток, мелкий, худосочный – лох, одним словом.
- Ну вот и случай подвернулся, - промелькнуло в голове Кочерги. На его счету уже имелось несколько убитых, но лишь в бою. И видел он это лишь издалека. Он стрелял – мишени падали. А здесь – возможность увидеть смерть близко, можно сказать - посмотреть ей в глаза...
Крепко зажав нож в руке, Виталий сделал шаг. И тут – хрустнула под ногами ветка. Постовой обернулся. На лицо - совсем подросток, блин. Глаза выпучил, шепчет что-то.
Еще шаг...
Неожиданно солдатик опомнился, вскрикнул пронзительно "Ма-а-ма!". Крик его сигналом тревоги разнесся по рассветной деревенской тишине. И.... тут же забулькала кровь в его пробитом "втык" ножом горле. Рука солдатика ухватилась за лезвие ножа, но тут же ослабла.
Виталий завороженно смотрел на свой кулак, сжимающий вонзившийся до половины в шею солдата нож, на руку жертвы, перехватившую лезвие, и одновременно отчетливо видел циферблат "Командирских" часов на запястье новобранца. Секундная стрелка весело перемещалась по предназначенному ей кругу. Достигнув залитой кровью части стекла, скрылась под ним. И время будто остановилось.
Тело солдатика отяжелело, опускаясь, нож выскользнул из раны, давая свободу остатку крови, и уже трупом юноша упал на траву. Затуманенные смертью изумленные глаза жертвы смотрели на своего убийцу. А тот смотрел на циферблат.
Сзади раздался шорох. Геракл прошептал:
- Чего возишься? Слышишь, "москали" уже бегут. Пора сматываться.
Кочерга наклонился, расстегнул залитый кровью часовой браслет на руке убитого и, не обтирая, сунул хронометр в карман брюк. Нож автоматически спрятал в ножны.
- Сваливаем, - свистящим шепотом наконец приказал он.
Спустя секунду разведчики уже бежали к леску, а вслед им гремели автоматные очереди и свистели пули. По звуку - стреляли из четырех стволов. Геракл, бежавший впереди, вдруг упал и покатился по траве. Краем глаза увидел Кочерга, как расплываются у Герки на спине и на шее два кровавых пятна.
Афоня, скрывавшийся в лесу, вскрикнул громко, но оружия своего не применил, зашумев, убегая, ветками где-то впереди.
Оглянувшись, Кочерга увидел двух (всего двух!) преследователей – солдат, изрядно, впрочем, отстававших от него. Вторые двое еще дальше - наклонились над телом Геракла.
Вспомнив про автомат, Валерий выпустил, не целясь, несколько длинных очередей. Оба бойца мигом упали в траву.
Добежав до леса, на мгновение остановился и прислушался. Шум бегущего Афони слышен был впереди и справа. Догонять надо!
Минут через пятнадцать бега по лесу "казаки – разведчики" выдохлись. Погони сзади, впрочем, слышно не было.
Афоня сел, прислонившись спиной к стволу дерева, и начал поскуливать.
- Герку убили, я видел как он упал, - шмыгая носом, выдавил он.
- Не ной, может еще жив ... Москали добивать не будут, точно. Вылечат.
И тут же перевел разговор, приказав:
- К своим не возвращаемся. Хватит, на хрен, отвоевались. Денег не платят, пусть сами в войнушку играют. Забираем сумку с оружием - и домой, в Церковь. Передохнем, потом покупателя искать будем ... Или в Карабах рванем, азеры боевикам точно платят.
На брюках Кочерги чернело пятно крови. Виталий полез в карман и достал оттуда снятые с мертвеца часы. Обыкновенные "Командирские", позолоченные, с окрашенными зеленоватым фосфором стрелками. Стерев запекшуюся на них солдатскую кровь, прочитал выгравированную на обратной стороне надпись: "Моему сыну Алеше от отца. Служи честно".
Защелкнув браслет часов на своей руке, Кочерга посмотрел на время. Секундная стрелка резво делала свое дело. Минутная же и часовая показывали ровно семь утра.
- Встал! - приказал Афоне Валерий.
* * * Стражное отделение судебно-психиатрической экспертизы
- Встал! Ужин.
Маленького роста, пухлый милиционер – охранник был чем-то похож на доброе привидение Каспера из одноименного мультфильма. Так его и прозвали – Каспер.
Шпингалет "кормушки" лязгнул.
Единственный "пассажир" первой камеры медленно поднялся и неторопливо пошел к двери.
Миска с картофельным пюре, кружка сладкого чаю и пара кусков серого хлеба ждали его на открытой дверце "кормушки".
- На пару – тройку недель хавка больничная вместо баланды, кровати вместо шконок, врачи вместо следователей – и по-о-лный покой, - с удовлетворением подумал Кочерга, посмотрев на часы.
Стрелки показывали семь вечера.
Глава 2.
Встреча
Шесть часов вечера.
Выезжая из больницы, я обычно кого-нибудь "подбрасываю" до города. Сегодня редкий случай – попутчиков не оказалось.
На повороте на Началовское шоссе притормаживаю свою "вишневую девятку", ибо вижу знакомый до боли силуэт.
- Пашка. Какими судьбами? Прыгай.
Интеллигентного вида очкарик залазит на переднее сиденье и тут же узревает на полу длинный каштановый волос.
- Та-а-к .... Похоже на новую пассию. Судя по длине волоса, по его не тронутому краской цвету – молодуха.
Нюхает волос.
- А жена в курсе? – спрашивает Пашка и хитро улыбается ...
- Ну, и чего ты лыбишься? Что у меня, место на переднем сиденье только для жены зафрахтовано? – раздражаюсь я.
- Ладно – ладно, пока закладывать тебя не буду. Но знай, долг платежом красен.
Я только хмыкаю.
Пашка вообще-то мой давний приятель. Я знал Павла еще до того, как он стал оперативником в убойном отделе УВД.
Помню его бравым летчиком гражданской авиации и Иркиным мужем (Ирка – моя однокурсница,врач – педиатр, лучший лечащий доктор нашей единственной и неповторимой дочуры).
Когда Пашкин отец вернулся из Афгана, где, говорят, служил какой-то важной ментовской шишкой, его назначили заместителем начальника УВД. А Пашка, окрыленный статусом своего папахена, начал пить горькую по кабакам и гулять с "золотой молодежью". За что был благополучно выперт из полка гражданской авиации.
Естественно, без работы мой дружок не остался, подсуетился зам. начальника УВД, пристроил сынка в убойный отдел.
надо отдать должное, оперативником Пашка слывет крутым, но кличку блатные дали ему интеллигентную – Очкарик.
Иногда Очкарик "проставляется" мне за небольшие профессиональные консультации или выступает ходатаем за своих приятелей – следователей ("Ну сделай ты ему вне очереди, за нами не заржавеет"...).
Пару раз, конечно, и он мне помогал. Особо когда надо было новую машину растаможить, да и с техосмотрами без очереди. Что греха таить.
Но вот сегодня ...
- Ой, не спроста ты, Паша, в моей машине оказался. Да еще и трезвый. И не волос каштановый тебя интересует. Говори, чего надо.
Пашка покосился на меня, блеснув стеклом очков, и улыбка сошла с его лица.
- Не здесь, поехали в пивбар на Волге.
- Ну, как скажешь.
Припарковавшись у Дворца Бракосочетаний, мы спустились по набережной к бару, взяли по паре кружек бочкового "Жигулевского" и сели за столик. Местные алкаши ментов за версту чуют, потому вокруг нас скоро не осталось ни души.
- Давай, выкладывай, Штирлиц, чего ты меня у больницы пас и в машине разговаривать боишься. Думаешь, у меня прослушка?
- Береженого бог бережет.
Любит он говорить пословицами ...
Пашка вновь посмотрел на меня искоса, зажег спичку, поджарил на ней вобельный пузырь, протянул мне и задал вопрос:
- Сколько Кочерга у тебя в стражном пробудет?
- Кочерга? Хм-м...Не знаю. Там одних томов уголовного дела штук десять. Думаю, с месячишко.
- Просьба есть. Сообщи мне за несколько дней до конвоя.
- Ноу проблемз.
Сам Павел к делу Кочерги никак не пристегнут. И не был. Это я знаю точно. Но какой-то же интерес у него, видимо, есть.
Впрочем, не важно. Человек я не любопытный. В таких делах меньше знаешь – лучше спишь. Да и информация эта не секретная. Кочерга в наше СИЗО не вернется, а спецконвоем отправится в Ростов-на-Дону, потом в Москву.
А Пашка вновь залыбился.
- Заметано, не забудь. Но пассию с каштановыми волосами я всё равно вычислю. Так, из профессионального интереса. Чтобы интуицию свою проверить.
- Ага – ага ... Давай, Очкарик, вперед и с песней.
На том и расстались.
* * * Дорога на белую Церковь
Полдень.
Краденый в Тирасполе мотоцикл "Ява" с коляской почихал и заглох. Как на зло, бензин закончился километров за пять до Червонознаменки, через которую пролегала прямая автотрасса на Белую Церковь и дальше – на Киев.
Бросить мотоцикл – не жалко, но вот тащить в руках тяжеленную сумку с оружием – далеко не уйдешь.
Автобус тоже не подойдет – милиция и стукачи кругом шастают, как – никак война в Приднестровье.
- Будем тачку брать, - решил Кочерга.
Первая "Волга" пролетела, не остановившись. Сразу за ней – белые "Жигули" шестерка. Тоже мимо. Но вот на горизонте показался старенький четыреста восьмой "Москвич". Афоня вышел на середину дороги и замахал руками. Машина остановилась. За рулем сидел старичок в соломенной шляпе, рядом бабуська, видимо, жена. К багажнику на крыше привязаны два ящика со спелыми яблоками.
- Отец, до Червонознаменки не подбросишь? – попросил жалобно Афоня.
- А почему нет? Садитесь, сынки, на заднее сиденье, а сумку свою - на колени. Фрукты везем, багажник полный.
Виталий подошел к машине со стороны водителя и наставил на старика пистолет.
- Выходи, – коротко приказал он.
Бабуська, увидев оружие, было заголосила.
- Цыц, старая!
Водитель медленно открыл дверь и молча вышел из машины.
- Пошли, - Кочерга указал в направлении стоящего метрах в 50 от дороги дерева.
- Вытаскивай старуху и за мной, - бросил через плечо Афоне.
Старики покорно поковыляли к дереву. Отойдя подальше, Виталий молча выпустил по три пули в спину каждого, а потом сделал по контрольному выстрелу в голову.
Обыскав труп старика, не нашел ничего стоящего, кроме паспорта и водительских прав. Сунул в карман. Из сумки старухи вытащил тощий кошелек, деньги забрал, а пустой портмоне отбросил подальше в траву.
Вернувшись к машине, заглянул в багажник, вытащил ящики с яблоками на обочину, оставив в кабине несколько.
Афоня всё это время стоял как вкопанный. Потом прошептал:
- Зачем? Они же согласились подвезти. Или ... Можно ж было просто взять их машину и укатить. Стариков оставить здесь. Зачем убивать?
- Дурак ты, Афоня, - процедил сквозь зубы Кочерга. – Садись за руль. Поехали.
С хрустом откусив от яблока большой кусок, Кочерга развалился на заднем сиденьи машины.
"Москвич" медленно тронул с места и покатил, оставляя за собой клубы пыли.
День выдался сухой и жаркий ...
Глава 3. Стражное судебно – психиатрическое отделение Семь утра.
Охрана не разрешила мне загнать внутрь периметра машину – помешает принятию конвоя. А это значит, что "девятка" весь день будет греться под лучами нещадного южного солнца... Жаль. Для меня это не просто автомобиль, а верный друг. Ну, да делать нечего. Таков порядок.
Одна за другой лязгнули, закрывясь за спиной, металлические двери и решетки отделения. Вот и мой кабинет. Включаю кондиционер, компьютер и чайник, затем достаю из оклеенного сигаретными этикетками (наследство от прежнего заведующего отделением) сейфа первый том уголовного дела.
На обложке пухлой коричневой картонной папки выведено черной тушью от руки:
«Уголовное дело №… по обвинению Кочерги Виталия Николаевича, 1969 года рождения, по статьям 105,115, 158, 162, 167, 205, 209, 213 …Уголовного Кодекса Российской Федерации».
Более 20 эпизодов обвинений в умышленных убийствах на территории России и Украины, в разбое, грабежах, хулиганстве, хранении и продаже оружия...
* * *
Белая Церковь
Белая Церковь – симпатичный небольшой городишко со славной многовековой историей. В прошлом он назывался Юрьев. Обосновавшийся на обоих берегах реки Рось, с населением всего тысяч 200, в паре часов езды до Киева. Гордятся жители историей Белой Церкви, ведь городу почти тысяча лет (!). Не забывают корни казацкие и, что интересно, еврейские.
В этом городишке Киевской области и появился на свет мальчик. Родители назвали его Виталиком, а фамилия ему досталась – Кочерга. Ничем он в детстве особо не выделялся. Из простой семьи - мать и отец всю жизнь на одной стройке вкалывали. Жили без достатка, в однокомнатной квартирке на улице Шолом Алейхема, недалеко от Торговой площади.
Отец – то умер рано, вернее, погиб. Упал по пьяной лавочке с лестничного пролета. Виталик его и не помнил. А мать – женщина тихая, скромная, так подсобницей до пенсии и доработала. Замуж больше не вышла, с трудом воспитывая двоих детей. Не стремилась, наверное, а может и не предлагал никто.
Мальчиком Виталий рос злым, холодным, шкодливым. Учился "из-под палки", дружбу с хулиганами водил, мучил кошек и собак на улицах. Школу так и не закончил. Был осужден «по малолетке» за кражу велосипедов.
В колонии для несовершеннолетних под Киевом подростки Виталия недолюбливали и даже побаивались. Чурался парень «общества», «понятия» не соблюдал, но и не борзел. Драться он не боялся, если надо - бился как бешеный, боли будто не чувствуя. Так, в драке, и познакомился Виталий с Афоней и Гераклом, двумя братьями – его земляками. Те схватились сразу с четырьмя поляками, а Кочерга и подсобил.
Наркотиками друзья особо не баловали, а водку и чифир попивали.
Освободились почти одновременно. Братья устроились разнорабочими в местный дендропарк "Александрия", а Виталий не работал, большую часть времени ошиваясь в центре: днем – в пивной, вечером – на танцах.
Там, на танцах в клубе он и познакомился с Олесей. Девушке едва исполнилось 17. Кареглазая,чернобровая, статная украинка с двумя тугими жгутами кос до пояса, скромно стояла она в стороне. Одета была хоть бедно, но аккуратно. Виталий, взяв ее за руку, не спрашивая повел в круг танцующих.
Как оказалась впоследствие, девушка работала уборщицей, жила с матерью – алкоголичкой и бабушкой, прикованной к постели недугом. Существовали они бедно, пенсии погибшего отца – летчика и бабушки едва хватало на жизнь.
На третий же день знакомства по дороге домой Виталий грубо изнасиловал скромную Олесю. Беззащитная девчонка никому об этом не рассказала. Побоялась мести Виталия, и потом – кому говорить-то? Не просыхающей же от водки матери или беспомощной бабушке?
Так оно и пошло - поехало. Кочерга не отстал, вскоре начал приходить к Олесе в дом, не стесняясь. А когда девушке исполнилось 18 – вовсе перебрался жить к ней. Возражать было некому. Матери не до личной жизни дочери, а бабушка к тому времени уже умерла.
В марте 1992 прослышал Валерий о событиях в Приднестровье, о том, что в Кишиневе набирают вольнонаемных из бывших уголовников. Подбив корешей-братьев отправиться на войну вместе, подался Кочерга в Молдову, а оттуда уже, с такими же как он – воевать, в Дубоссары.
* * *
Сумку с украденным с оружейного склада в Дубоссарах оружием Виталий и Афоня припрятали на маленьком старом кладбище на Песчаном. Машину утопили в реке – зачем светиться? Здесь ведь их каждая собака знает – откуда у Кочерги или афони машина?
До Заречья шли минут десять пехом. А Заречье – это самая окраина белой Церкви и ... дом.
Олеся встретила сожителя сдержанно. Без радости, но и без неприятия. Привыкла. Поставила на стол миску с картошкой «в мундирах», пучок зеленого лука, солонку, хлеба отрезала. Чайник вскипятила. Всё молча. Да и самому Виталию было не до нее. Другие думы его одолевали.
Не спрашивая как дела, поел, переоделся в чистое белье и ушел в баню. По дороге купил пивка и сигарет.
Попарился славно, расслабился душой и телом впервые за месяц с лишним. Вернувшись затемно, грубо "взял" Олесю, повалив ее на кровать умершей бабки, потом прогнал спать "на сундук":
- Пошла! Чапай думать будет.
Виталий откинулся на подушку и закурил.
"Что же делать теперь? Ехать к азерам воевать? Себе дороже. Приднестровье было близко, всё более - менее понятно, а и то чуть не убили. В Карабахе же – законы гор. Рыпаться опасно. А ну еще прирежут ни за что?
И вообще, надоело подставляться под пули.
Вот оружие надо где-то продать. Но не в Церкви же. Кому здесь нужны АКМ и гранаты? Ехать в Россию... В Москву? Хм-м…Туда опасно – с оружием-то. Нет, лучше, пожалуй, на Северный Кавказ – в Мин. Воды, Кисловодск. Только новую тачку надыбать надо. Ну, за этим-то дело не станет".
Кочерга осклабился, внимая своим мыслям, закусил мундштук сигареты, затянулся глубоко, потом затушил окурок, отщелкнул его в угол и, повернувшись на бок, крепко заснул.
Глава 4.
Воскресенье. Еврейское кладбище
Двенадцать часов дня
Чуть ли не ткнувшись «мордой» машины в ржавую ограду кладбища, я припарковался между какой-то зеленой бочкой и полуобгоревшей покрышкой грузовика. Заперев дверцу Лады» ключом, осторожно направился по тропинке к свернутой с петель калитке погоста. Вообще-то здесь уже несколько лет не хоронят. Места не осталось, разве что на солончаковых лужах в низине.
Недавно открытое муниципальное кладбище в противоположной части города уже прирастает свежими могилами как на дрожжах.
Прохожу мимо остова сгоревшей несколько лет назад синагоги. Никому, кроме нас, родственников, не нужно это старое еврейское кладбище и черный скелет маленького деревянного домика.
Дорожек между могилами почти не видно. Их, по-сути и нет – могильные плиты лежат почти как кирпичики – одна к одному. Меж ними бурно прорастает бурьян, лебеда и верблюжья колючка. Невольно вспоминаю ухоженные прибалтийские кладбища.
С трудом перехожу от могилы к могиле в поисках нужных мне захоронений. Почти все мои предки по отцу лежат здесь. Кто раньше ушел, а кто относительно недавно.
Мраморный обелиск на бабушкиной могиле обломан, вместо красивой чугунной ограды, специально заказанной отцом влитейке на его заводе, валяются лишь обломки.
Мне сообщили об этом по телефону знакомые. На прошлой неделе какие-то вандалы порушили много памятников, а отвечать за это некому. До живых дела нет, а тут мертвые …
Собственно, именно поэтому я и пришел – посмотреть, как отремонтировать памятник.
Есть у меня такая привычка. Когда посещаю захоронения умерших родственников, как будто разговариваю с ними. Рассказываю о том, о сем … Совета прошу. А сегодня что-то не хочется. Стыдно за нас, живых.
Памятник – то я поправлю, но трещина в душе останется.
Невольно бросаю взгляд вперед. Буквально в полукилометре, за забором – корпуса моей больницы, видно даже синие ворота стражного отделения.
Нужно бы заехать, раз оказия выдалась. Но настроения нет. А пошли они все …
Бросив камушек через плечо, я вышел за ограду, отряхнув брюки от пыльцы лебеды.
На улице Куйбышева есть неплохой пивной бар. Пожалуй, загляну - ка я туда …
Кладбище на окраине Белой церкви
Воскресенье. Восемь тридцать вечера
Виталий шел между могилами, вооружившись металлической трубой, иногда с силой ударяя ею то по шишкам чугунных оград, то по мрамору или граниту возвышающихся по обоим сторонам памятников.
Афоня и водитель нанятой ими до Киева машины поджидали у ворот.
Вот и старый склеп. Со скрипом открыв заржавленную от времени дверцу, Кочерга пригнувшись вошел внутрь. Под лежащим в углу обломком памятника он прятал сумку с оружием. Отодвинуть тяжелую мраморную плиту не всякому под силу. Подсунув трубу под обломок как рычаг, Кочерга сдвинул мрамор в сторону и достал большую спортивную сумку с надписью «Адидас». Взвалив ее на плечо, отбросил ненужную более железяку, со звоном откатившуюся в темный угол усыпальницы.
***
Видавший виды жигуленок, урча, на удивление резво катил в сторону стольного Киев-града. Лысина тщедушного водителя блестела перед глазами Виталия в лучах заходящего солнца.
Афоня сидел рядом с водилой на переднем сиденье, а Виталий развалился сзади. Обрез «мелкашки» он незаметно для водителя «на всякий случай» положил у своих ног.
Дорога была почти пустынна, только на редких автобусных остановках торговали с земли овощами, паленой водкой и сигаретами местные бабуси.
Голосовавшая у обочины девушка возникла из-за поворота настоящей красавицей. Высокая, с волнистыми каштановыми волосами до плеч, в обтягивавших стройные ноги в голубых слаксах, с поднятым вверх большим пальцем руки, ее фигура в лучах заходящего солнца казалась будто вылепленной искусной рукой скульптора.
- Останови, - процедил водителю Кочерга. Тот пожал плечами и повиновался. «Жигуль» притормозил метрах в трех от голосовавшей фемины. Та не спеша подошла к задней дверце и, наклонившись к открытому заднему стеклу, приятным грудным голосом спросила, обращаясь именно к Виталию:
- Подвезешь?
Круглое с немного калмыцкими скулами лицо, необычного разреза огромные карие глаза, смотрящие холодно и оценивающе, полураскрытые пухлые губы, изящная шея с бьющейся жилкой – всё это было притягивающе - блядским, откровенно зовущим. Ну этакий сучий запах, от которого впадают в раж кобели. Но при этом она отнюдь не выглядела вульгарной.
- Куда путь держишь? – внезапно охрипшим голосом спросил Виталий.
- Туда, - махнула рукой в сторону горизонта девушка.
- Тогда садись, места хватит, - он подвинулся влево, освобождая часть сиденья. Небрежно бросив небольшой коричневый рюкзак ему на колени, попутчица сначала села на сиденье, демонстрируя при этом умопомрачительную попку, а потом закинула в машину и свои длинные ноги. Посмотрела вниз, ничуть не смутившись видом оружия, небрежно отодвинула носком туфли ствол в сторону Кочерги.
- Наташа, - назвалась она.
Кочерга, ухмыльнувшись, ответил: «Виталий». Афоня, вывернувшись всем телом , откровенно пялился на соблазнительно выпирающие из – под кофточки Наташи грудки.
- Афоня-я, - зло, в растяжку произнес Кочерга. И, похлопав водилу по плечу, бросил ему по-барски: «Трогай».
***
Дорога была как будто нескончаемой. По радио шли в основном политические новости – Приднестровье, генерал Лебедь, Молдова … Виталий приказал водиле «вырубить балалайку». Рука бандита уже сжимала круглое колено попутчицы, но та, будто не обращала на это внимание и безразлично смотрела вперед на дорогу. Когда встречные машины слепили, не переключаясь на ближний свет, Наташа щурила глаза и это почему-то очень возбуждало Кочергу. В салоне пахло духами, а локон волос девушки, теребимый ветерком, иногда касался щеки Кочерги. В то же время его ужасно злил маячащий впереди плоский затылок водилы с редкими сосульками седоватых волос.
Неожиданно девушка с усмешкой спросила, покосившись в сторону обреза «мелкашки»: «Зачем тебе это?»
- Сейчас увидишь, - как будто ждал вопроса, осклабился желтыми зубами Виталий и властно бросил водителю: «Здесь встань. Поссать надо».
Колеса «Жигулей» зашуршали по придорожному гравию. Как только машина остановилась, Кочерга нагнулся, поднял с пола обрез, взвел курок, приставил дуло снизу вверх к ненавистному затылку водилы и выстрелил. Раздался тихий хлопок. Крови почти не было, разве что небольшая точка, откуда неохотно потекла за шиворот убитого тоненькая черная струйка. Голова водителя упала на рулевое колесо и кровотечение прекратилось.
- Вытащи ублюдка, - приказал Афоне Кочерга. Тот безмолвно повиновался. Открыв дверцу со стороны водителя, выволок труп на гравий и, кряхтя, оттащил его в кювет.
Наташа молча, безразлично сидела на заднем сиденье. Выражение лица у нее было по-прежнему блядское.
Открыв заднюю левую дверцу, Виталий вылез из автомобиля. Корпус «Командирских» часов на руке чиркнул по эмали машины. Подойдя к Афоне, сказал: «Погуляй трошки». Тот молча кивнул и торопливо скользнул в темноту, расстегивая ширинку.
Когда Валерий вернулся к «Жигулям», девушка уже сидела на переднем сиденье со стороны водителя. Увидев подходящего парня Наташа нажала на рычаг сиденья и оно послушно откинулось назад.
Кочерга, усевшись рядом, сделал то же самое. Член его уже не умещался в штанах. Трусы промокли. Тонкая рука проститутки рванула кожаный ремень его брюк и осторожно сжала в ладони напряженный пенис.
Вот уже месяц у Виталия не было женщины. Олеся забеременела и легла в больницу «на сохранение». У нее был жуткий токсикоз, лицо оплыло и покрылось пигментными пятнами, живот вырос, ее без конца рвало. Когда Виталий видел ее страдания, его охватывало чувство брезгливости. Забрав из трюмо все сбережения сожительницы, он решил уехать. Всё шло по задуманному плану.
***
Валерий неистовствовал … Он «кончал» в Наташу без перерыва, не выходя из нее, - один раз, затем второй, третий. Девушка охотно «подмахивала» ему, упершись ногами в переднюю панель. Глаза ее были закрыты, пухлые губы казались еще больше, полураскрытые, влажные. Капельки пота выступили на лбу … Каштановые волосы спадали на лицо партнера.
Наконец она глубоко задышала, потом томно застонала и наконец не сдерживаясь закричала, наверняка испытывая неимоверный оргазм. Тело ее вытянулось, приподнявшись, член выскользнул из влажного лона. Наташа уперлась ногою в клаксон - звук автомобильного сигнала перекрыл ее крик.
- Ты чудо, Виталик, - шепнула она, когда уже лежали в расслабухе, и поцеловала его в сосок.
Как правильно выбрать увелирное излеие с крупным бриллиантом более 1 карата. Например, дорогое кольцо из белого золота с бриллиантом 1.5 карата - на сайте можно так же можно посмотреть каталог оправ золотых колец и базу данных бриллиантов GIA с сертификатами