Вадим Макаров родился в Чебоксарах там, где «Волга прянула стрелою» (В. Хлебников). Волга с рождением вошла в его душу, наделив ее широтой как особенностью восприятия мира, желанием запечатлевать на холсте только лучшее, выделять только то, что в потоке ассоциативно-обыденного предметного мира кажется омытым живой водою.
Отец Вадима, скульптор Валериан Макаров, брал сына повсюду, где ему приходилось выполнять заказы на этнически определенную тему - чувашскую - специфика малой родины.
"Отец обращал мое внимание на форму предмета, говорил, что главное в искусстве – глаз, в скульптуре – пальцы, потому что само движение руки художника дает возможность создавать произведения, отвечающие нашему индивидуальному взгляду и чувствам.При этом мы должны думать, в каком материале должна быть выполнена скульптура. Если в камне – не утонуть в мелочах. Если в бронзе и дереве – то с подробностями, эскизно. Все было интересно. Но главное: с детства я не хотел, чтобы искусство было только чувашское. Не хотел камня, дерева, и бронзы не хотел. Придешь на Волгу. В любую пору она полна отражений всех цветов утра, дня, вечера и ночи. И лодки, и теплоходы, что причаливают к дебаркадерам. И ветлы отражаются. И хотелось делать что-то такое же широкое и привольное, чтобы передать эту красоту в цвете".
Вадим Макаров закончил Чебоксарское художественное училище, работал в Художественном фонде Чувашии, участвовал в создании монументальных мозаичных панно, среди которых наиболее значительное – на фасаде Тракторного завода (270 кв. м), на мотив Мухинской скульптуры «Рабочий и колхозница», но в антураже тракторных деталей, выпускаемых заводом.
Потом – Санкт-Петербург, ставший настоящей художественной школой жизни для В.Макарова. Посещение музеев. Работа в реставрационных проектах по изготовлению копий старинного оружия в миниатюре (не прошли даром уроки отца: для отливки нужно было лепить каждую художественную деталь).
Расписывание гигантских щитов с изображениями реставрируемых зданий. Выставки-продажи на Невском проспекте рядом с памятником Екатерине Великой. Чем не питерская школа Арбата? Тесное общение с художниками Северной столицы, горячая дружба с преподавателем Художественно-промышленной академии имени Штиглица -Сергеем Ивановичем Даренковым.
Впервые натюрморт В.Макарова я увидела на выставке «Весенний натюрморт» Объединения профессиональных художников Израиля в галерее «Мигдал а-Ор» в Старом Яффо (2010 г.). Яркий, свежий, сочный, полный жизни, с широкой цветовой палитрой. Два румяных яблока на серебряном подносе слились в поцелуе, другие - беззастенчиво рассыпаны по столу. Стакан сока, а черноглазый ренклод раскатился по столу, как перекати-поле. Каждый предмет в этой внешне незамысловатой композиции словно переговаривается с собственным отражением на столешнице и им любопытен зритель. И они сами наслаждаются от того, как на них смотрят. Соотношение цветов таково, что все дышит радостью и излучает ее. Очень интересен натюрморт «Пятница». Две селедки, стакан водки, лимончик, порезанный батон и «орудие аристократии» вилка. Вид сверху. Ощущение внутреннего движения. Сама композиция словно закручена в спираль. Экспрессионистический фон – максимально интенсивный розовый. Фигуратив парит в розовом пространстве. И каждый предмет на натюрморте художественно оживает. Я просмотрела более 50 натюрмортов В.Макарова – ощущение радости неизменно!
С 2004 года он в Израиле, проживает с семьей в Бейт-Шеане.
- Поначалу я вообще не мог писать на пленэре. От яркого света изменялось и восприятие цвета. Глаз в прямом смысле замыливался – так слезились глаза. А хотелось схватить новые зрительные впечатления, столь не похожие на Волгу. Но все время чего-то не хватало. И вдруг я познакомился с художником Сергеем Москалевым. Мы стали ходить с ним на этюды. Он ввел меня в Объединение профессиональных художников Израиля.
Сергей Москалев:
- На самом деле Вадим растерялся перед буйством израильских красок. Они притупили в нем то, что должно быть главным: внешнее должно светиться внутренним. Нельзя копировать. Должна лететь душа – лететь и быть свободной. Но это ощущение себя нужно передать в живописи. Идти за светом, как с путеводителем, но путеводитель у каждого свой. Вадим уже почувствовал это, потому что он все впитывает, как губка. Особенно это ему удается в натюрмортах.
Говорят, что натюрморт – искусство философское, как художественное кредо: предмет, цвет, свет, композиция. Натюрморты Вадима Макарова сродни ему самому. Небольшие по размерам, яркие по колориту, безоглядные по ощущению, они живут красотой земного бытия как утверждения радости жизни, будто у художника философии и вовсе нет, есть только жизнь цвета.
В стихотворении «Натюрморты» Александра Городницкого есть строчки:
Люблю изучать натюрморты –
Хрустальных бокалов игру,
Порядок, недвижный и мертвый,
Черемухи, яблок и груш.
Смотрю, как в окошко за ставней,
В картинку за синим стеклом.
Весь стол до отказа заставлен,
Но нет никого за столом.
В натюрмортах В. Макарова – ощущение такое, что по духу знаешь того, кто этот стол накрывал, - художник с его миром, омытым живой водою и душою Волги.
