Мертвая «луна» распласталась на мятой газете с арабской вязью букв и фотографией шейха Насраллы. Безжизненный сероватый студень размером с общепитовскую тарелку сочился водой. Гасан смотрел на меня карими жалобными глазами, протягивая в ладонях мертвую Аурелию*. Слезы стекали по его небритым щекам к подбородку и медленно падали на когда-то бывший "луной" диск.
***
День начинался обычно. Втиснув машину между синим «Вольксвагеном» и золотистой «Хондой цивик», я прицепил к поясу цепочку с ключами, взял кожаный портфель и поспешил на работу.
Арабская поликлиника «Шейх Джирах» называется так лишь по инерции. Лет пять – шесть назад, во время второй интифады, ее перевели в нашу больницу из Восточного Иерусалима. Перевели, даже не выделив здание, а поселив «временно» в уютный «караван» (так называют в Израиле жилые вагончики). Вот и стоит наш белый караван посреди пышного розария, за которым бережно ухаживает больничный садовник. Нависающие над розарием библейские рожковые деревья дают прохладную тень ожидающим на лавочках арабским пациентам.
«Салям алейкум» - «алейкум ассалям» - здороваемся на входе.
Утренний ритуал не занимает много времени. Нажать на кнопку электрического чайника, наполнить кипятком с «кафе шахор» одноразовый стаканчик, просмотреть на столе стопку зеленых «тиким» (амбулаторных карт), проверить, не забыл ли ручку и врачебную печать.
Всё. Можно начинать прием. Ан не тут-то было.
Когда секретарь поликлиники Фатхия входит в кабинет, попыхивая своей тонкой сигареткой, и начинает открывать – закрывать оконную фрамугу напротив, это значит, что она хочет что-то попросить.
Мелкими глотками пью обжигающий, но ароматный кофе. Молчу. Наконец Фатхия заканчивает свои манипуляции с окном и поворачивается ко мне:
- ДохтУр...
- Да, имрами.
- Тут такой случай. Моя личная просьба.
Надо сказать, что «личная просьба» Фатхии еще ни о чем не говорит. У нее любая просьба – личная.
- Тут пришел один наш старый больной, он три года как не показывался. Примите его, прошу.
- Он Ваш родственник или знакомый?
- Нет! – Фатхия смотрит на меня удивленно, - просто мне его жалко.
- Ну конечно, имрами, это же наша работа.
Положив на столешницу еще один зеленый тик, имрами, пыхнув сигаретой, вышла в коридор и громко сказала по арабски: "Тфадаль". В дверь бочком, будто стесняясь, прошел невысокого роста, небритый, неряшливо одетый человек лет сорока с заплаканными глазами.
Разговор не удавался ни на иврите, ни на арабском, хотя пытались оба.
Мой арабский еще не столь высок, чтобы поддерживать длительную беседу. А Гасан (так его звали) еще и плачкал навзрыд. Положение спасла Надя – наша социальная работница. Молодая улыбчивая женщина, в длинном платье и типичном арабском платке, Надя - само воплощение скромности и уважительности.
За обязательным «киф халек?» (как дела?), вызвавшим у пациента новый приступ рыданий, начался расспрос.
Если пересказать историю Гасана в двух словах, получается довольно обычная картина. Сорок лет, женат, отец нескольких детей, не работает. Получив в наследство солидный керамический бизнес, живет на немалые проценты от прибыли. Болен лет десять, несколько раз госпитализировался в нашу больницу. К тому же тяжелый сердечный больной – перенес несколько операций шунтирования, пользуется искусственным водителем ритма (пейсмейкером). Три года назад прекратил посещение психиатра, но продолжаает принимать выписанные ему лекарства – покупает без рецептов в арабской аптеке.
В кабинет тем временем, вежливо постучавшись, вошел высокий элегантный мужчина с аккуратно стриженной шевелюрой. Белая рубаха и черный галстук сразу наводят на мысль – адвокат. Так и оказалось. Испросив разрешения присутствовать, адвокат Гасана, слушая его рассказ, вежливо кивает, как бы подтверждая – всё сказанное им - правда.
Надя переводит почти синхронно. Но слово «медуза» я узнаю и без нее.
- Гасан говорит, что вчера у него умерла медуза. Он ее 7 лет в аквариуме растил. Медуза была ему как дочь. Он любил смотреть, как медуза фосфорицирует - совсем как луна, как медленно поднимается и опускается в аквариуме.
Вчера её кошка задрала, - на полном серьезе рассказывает Надя. И продолжает:
- Вечером Гасан ездил в Бат-Ям, к морю. Положил ее в воду, долго ждал, думал, что медуза в море оживет. Но она не проснулась (так и переводит). Тогда Гасан с медузой пошел в прибрежный ресторан и устроил ей поминки. Потратил много денег. А сегодня приехал к нам за помощью. Охрана не пустила Гасана с медузой на территорию.
Вообще-то, я заядлый аквариумист. И в России, и в Иерусалиме несколько лет водил большой аквариум, но когда красноухие черепашки поели всех моих «туки» (рыб – попугаев), решил отказаться от этих забот.
Особое удовольствие – морской аквариум. Но вот о содержании медуз, признаюсь, до сего дня ничего не слышал.
Не долго думая, я «прогуглил» вопрос по компьютеру. Ну да, есть такое дело. Но очень дорогостоящее и хлопотное. Большой аквариум без углов, строгое содержание соли, направления подводных течений, особая подсветка, корма. Да и не доживают медузы до 7 лет ...
Гасан, несколько успокоившись, продолжал ронять слезы, попутно упомянув о своих кошках (их у него четыре), огромном удаве, канарейках и волнистых попугайчиках, и снова о медузе ...
- Гасан, а не посмотреть ли нам на твою медузу? – спросил я. Нет, ну правда, интересно же. В моем понимании любая медуза должна растаять за несколько часов, а не то что за полтора суток.
Выйдя из каравана, наш маленький «караван» (я, Гасан, его адвокат, Надя и Фатхия)прошел через розарий и проходную. Гасан обогнул подкову металлоискателя, взял в руки лежащий у забора сверток.
Мертвая «луна» распласталась на мятой газете с арабской вязью букв и фотографией шейха Насраллы. Безжизненный сероватый студень размером с общепитовскую тарелку сочился водой. Гасан смотрел на меня карими жалобными глазами, протягивая на ладонях мертвую Аурелию*. Слезы стекали по его небритым щекам к подбородку и медленно падали на когда-то бывший лунным диск медузы.
---
Вернувшись в караван, мы долго говорили и оба пришли к выводу, что медуза, умирая, не страдала. Ведь у нее нет мозга. А если Гасан хочет впредь не терять друзей – животных, ему лучше завести черепах или какаду.
Гасан, однако, сомневался в выборе. Ведь черепахи или какаду, пережив хозяина, тоже будут скучать и плакать. А Гасан не хочет доставлять им боль ...
=======
Aureliaaurita (Linnaeus, 1758) — вид сцифоидных отряда дискомедуз
(Semaeostomeae). Известна
также, как лунная медуза. Населяет воды морей умеренных и тропических
поясов, практически по всему Мировому океану. Средний диаметр купола
20-40 см.
.jpg)